m_tsyganov: Начавшая ЗДЕСЬ рассказ о своих похождениях в Джакарте Оксана Коткина (на фото ниже — справа) сначала впадает в меланхолию, но потом исцеляется от нее при помощи аэробики и дивных песен:
«Поездки, новые впечатления — это всё замечательно. Но однажды в двери любого путешественника, дерзающего открывать для себя новые страны, взявшего на себя смелость оставить уютный дом, стучится эта печальная гостья по имени Меланхолия.
Меланхолия в Джакарте — это тоска по чёрному хлебу, по горячей воде из-под крана, которой просто не предусмотрено в большинстве индонезийских жилищ, меланхолия — это желание видеть вокруг себя высоких светлокожих людей и говорить на родном языке. Нас здесь пока трое, и, соответственно, у каждой был свой день меланхолии в Джакарте.
Alianre
«Ваша матушка добавит к этому рецепт некоего бальзама, полученный ею от цыганки; этот бальзам обладает чудодейственной силой и излечивает любые раны, кроме сердечных…» А.Дюма, «Три мушкетера»
…Первой пала под натиском недружелюбных сил Alianre. Однажды вернувшись откуда-то, я застала нашу комнату в состоянии лазарета. Alianre в каком-то полубреду лежала на кровати и почти не отреагировала на мой приход.
— Что с тобой?
— Отравилась, кажется. А потом ещё в спортзале позанималась. Мне так плохо сейчас.
Я развела чудодейственное снадобье, которым меня снабдила мама, и дала выпить бедняге. Помогло, но весьма незначительно. Весь оставшийся вечер в нашей комнате горела маленькая тусклая лампочка, а мы говорили. И эти разговоры, конечно, как уж повелось у русских людей, были о России.
— Оксан, ты видела, какие тут БОЛЬНИЦЫ? — я оторвалась от книги и с подозрением посмотрела на печальную Alianre.
— Нет, еще, да и тебе рано о больнице задумываться. Будем надеяться, это отравление, а не инфекция.
— Да я не о том. Просто они же потрясающие, нам такие и не снились, ну разве что только в Москве или Питере.
— Да, и кампус УИ лучше территории МГУ на Воробьёвых горах, — подтвердила я.
— Мне безумно нравится эта нация. Ты посмотри, как они стараются. У них такие статьи патриотические в газетах печатают, нам и не снилось.
— Согласна, они строят свою страну и своё будущее, и мне страшно за нашу Россию. Скоро от неё ничего не останется, — согласилась я, а за окном светился и переливался огнями ночной Депок.
Жизнь в другой стране учит многому. Уважению к чужой культуре, умению подстраиваться или, как удачно выражается Alianre, мимикрировать. Но в чём-то мимикрировать нельзя. Всегда, в любой стране, мы останемся русскими, мы носим Россию с собой, как горбушку чёрного хлеба. Наши комнаты в Маргонде (название наших апартаментов) — это маленькие кусочки России. И именно за эту страну всегда болит наше сердце. Как однажды заметил Милан Кундера «быть на чужбине — это значит идти по натянутому в пустом пространстве канату без той охранительной сетки, которую предоставляет человеку родная страна».
На следующий день Alianre не выходила из комнаты и почти ничего не ела. Мы просто не знали, что едят индонезийцы, когда отравляются [m_tsyganov: да то же, что и всегда — белый рис :-)]. В России мы бы сварили жидкой овсянки, яичко. А что делать тут… К вечеру Alianre была уже очень голодна.
— Знаешь, мне вдруг пришло в голову что ни одно из блюд, которые я умею готовить, нельзя приготовить без сметаны.
— Тут нет сметаны, — мрачно отозвалась я [m_tsyganov: есть в любом приличном супермаркете (по крайней мере, поближе к центру)].
— Жрать охота, Оксан.
— Мне тоже.
До нас дошёл комизм ситуации: мы в Индонезии — стране, где еда — это почти культ, где её много и она разнообразна. Но вот только есть мы её больше не можем.
— Так, всё, я пошла на поиски еды, — моя соседка поднялась с постели и решительно направилась к двери.
И вдруг мы с ней расхохотались и обнялись, в этот момент в комнату вошла Marvel.
— Что тут происходит? Танцы, пляски, чего меня не позвали?
— Я хочу сожрать чего-нибудь, чего не надо заваривать кипятком, — отозвалась Alianre.
Marvel скептически посмотрела на неё: «Ну, удачи…» …и решительно залила кипяток в стаканчик с лапшой.
Через несколько дней Alianre стало лучше настолько, что она начала есть традиционную индонезийскую еду. И всё равно ни один наш разговор до сих пор не обходится без планирования списка еды, который нужно заказать домой родителям.
— Хлеба чёрного, как ты думаешь, сколько буханок? [m_tsyganov: лучше сухари — они легче, дольше хватит :-)]
— А сколько он выдержит в холодильнике [m_tsyganov: еще в Москве — в целлофановый пакет, герметично закрыть — и в морозилку. После этого — неограниченно по срокам в морозилке же]? А я вот хочу нормального молока? — и тому подобное.
Marvel
— Marvel, вот фотографии.
— Ой, вот хорошо, а вот ножик.
Я быстренько забрала у неё ножик и хотела уже уйти, как вдруг, стоя в открытых дверях, мы начали говорить.
— Что же с нами происходит?»
— В каком смысле?
— Что мы тут делаем, по-моему, мы фигнёй страдаем.
— Да, фигнёй страдаем, но официально это называется стажировкой, ну же, это такой experience, ты же сама всегда так говорила.
— Да, я знаю. Просто я не могу ничего не делать. Мне становится скучно, и я начинаю думать о том, кто я, зачем я, и это отвратительно.
Я встревоженно смотрю на неё. Такая сильная, такая собранная Marvel вдруг расклеилась на несколько минуточек. Но за них я поняла, насколько важным этот год будет для каждой из нас, что такое Родина, кто я, чего я хочу и по кому и чему из оставленного в России скучаю. Ответив на эти вопросы, мы можем узнать много нового о самих себе. …
Солнце встает исправно
Что касается автора этих строк… мне очень хорошо в Индонезии. Ведь я приехала сюда уже с определённым набором задач, среди которых личное знакомство с индонезийскими мусульманами, изучение местной прессы и даже долгожданный арабский язык. Но, даже забив свой день до отказа, избежать собственного сеанса меланхолии мне не удалось. Жизнь в экваториальной стране шла своим чередом: солнце исправно вставало между пятью и шестью утра и садилось где-то в районе шести пополудни. И день проходил за днём.
И вот как-то в скорых индонезийских сумерках, в парах собирающегося дождя, в поднимающемся от земли жаре, я поняла, что уже скучаю. И не могла разобрать: скучаю ли по тому, что оставлено позади или по тому, что ещё только будет.
Мне казалось, что мне недостаёт уже вот этого самого момента, этого воздуха и вечера.
Индонезия — страна, которая учит ценить моменты: робкую улыбку нового знакомого, горячее приветствие тренера по йоге, светящийся благодарностью взгляд Акбара, впервые отправившегося с нами в спортзал. Этих мгновений не вернуть, как не вернуть многих других в нашей жизни. Мы делаем выбор, что-то теряем, но без этого мы бы не стали теми, кто мы сейчас.
И пока мои девочки скучают по тому, что оставлено дома, я учусь жить только в настоящем времени, только здесь, наслаждаясь каждой картинкой моего восточного калейдоскопа. Наверное, это немного странно, но для человека, который привык планировать всё лет на пять вперёд, жизнь одним моментом имеет какой-то сладковато-горький привкус, какой, наверное, и должен быть у меланхолии.
Старые песни и такие же ноуты
Индонезия похожа на песню, на старую песню из каких-нибудь девяностых, на песню, которую знаешь наизусть, но которая каждый раз вызывает слёзы.
За чёрными проёмами ангкота мелькали витрины бесконечных депокских супермаркетов, кафешек, моллов. Мы проехали магазин «Matahari» (индонез. солнце), и я, конечно же, погрузилась в воспоминания. Странное это было состояние: как будто я видела эти витрины во сне и уже скучала по ним и по этому вечеру, по этому тёплому влажному воздуху и надвигающейся грозе.
На следующий день я решила, что «так больше жить нельзя» и отправилась за интернетом, точнее на этот раз за USB-модемом. А их как назло не было. Девушка-продавщица посоветовала мне модем wi-fi, уверяя, что хотя он и дороже, но работает лучше, а деньги за интернет не нужно будет вносить следующие три месяца. Перспектива была заманчивая, и я — была не была! — купила эту «неведому зверушку». Очень долго мы с ней промучились, устанавливая все необходимые изменения на мой нетбук.
И вот, когда я уже почти вприпрыжку пробежала домой по пыльной Jalan Margonda больше ста метров, меня кто-то окликнул… Запыхавшаяся, залитая полуденным экваториальным солнцем, знойная в своём жёлтом фирменном пиджаке за мной бежала моя чудесная фея-продавщица интернет-услуг.
— Забыла, забыла, — закричала она, когда увидела, что я наконец-то вынула из ушей наушники. — Те тридцать тысяч рупий, которые позволяют Вам не платить за интернет до января — их ещё нет на счету. Но вы можете отдать их мне прямо сейчас.
Я с недоверием посмотрела на неё и решила, а была-не была, будем надеяться, она говорит правду. Мы разменяли пятидесятитысячную банкноту в ближайшей лавчонке и дружелюбно расстались. А я осталась гадать, что же заставило индонезийку нестись вслед за мной…
…Мы сидим у входа в факультет Международных отношений. Я, Анги…
… и ещё один мальчик — Иодха. Иодха поворачивает ко мне свой ноутбук, желая поделиться какой-то интересной статьёй в интернете, которую он только что раскопал по моей просьбе, и я вижу, что компьютер у него настолько старенький, что некоторых кнопок на нём не хватает. У меня снова сжимается сердце, какие же они эти индонезийцы, какие же они молодцы!
Джакарта из окна поезда, Джакарта грязная, Джакарта великолепная
Мы снова решили съездить в Джакарту. На этот раз уже на поезде. Пригородные поезда близ Джакарты бывают двух типов: эконом-класса и бизнес-класса. [m_tsyganov: Оксана, Вы же сами прислали вот эти снимки и ТРЕТЬЕГО КЛАССА? 🙂
[Аллюзия: БАЛИ (Индонезия), 6 фев — РИА Новости, Михаил Цыганов. После того, как недавняя мера борьбы индонезийских железнодорожников с теми, кто ездит на крышах вагонов — бетонные «гири», подвешенные над ними на высоте нескольких сантиметров — оказалось не полностью эффективной, наступил черед еще одного оригинального изобретения — «поганой метлы», сообщают в понедельник региональные электронные СМИ.
Как заявил официальный представитель государственной железнодорожной компании PT Kereta Api Indonesia (KAI) Ахмад Суджади, в понедельник на некоторых участках дорог начинается установка метел, покрытых вязкой зловонной массой.
«Для всех, кто еще остается там (на крышах), это будет как удар кнута», — предвкушает он.
Езда на крышах вагонов — традиционный ответ индонезийцев на хроническую переполненность этого вида транспорта: построенная еще при голландских колонизаторах железнодорожная сеть не справляется с быстрым ростом числа пассажиров. Вдобавок, крыши становятся прибежищем безбилетников, а многие катаются «с ветерком» просто для демонстрации собственной лихости.
Применявшиеся ранее методы борьбы с этим явлением — разбрызгивание над крышами вагонов красной краски и обмазывание их мазутом, обращение за помощью к религиозным лидерам и даже угрозы использовать против нарушителей собак — вообще не возымели никакого действия. Введенные штрафы на сумму в 1,7 тысячи долларов тоже не сработали — поймать ездоков на крышах практически невозможно. И частичного успеха железнодорожникам удалось добиться лишь в прошлом месяце, когда в местах въезда и выезда поездов на станции стали подвешивать ряды бетонных шаров размером с грейпфрут, которые способны нанести сильный удар по телу или даже голове находящегося на крыше человека.
«Мы перепробовали практически все (возможное) и даже размещали на крышах заграждения из колючей проволоки, но ничего не работало», — заявил в этой связи представитель KAI Матета Ризахулхак.
Если в результате применения новой меры кто-то будет тяжело ранен или даже погибнет — это его собственные проблемы, добавил он.
«А не надо было сидеть на крыше. Мы много раз говорили им: если поезд переполнен — зайдите в кассы. Мы с удовольствием вернем вам деньги», — уточнил Ризахулхак.
Но, хотя руководство KAI поспешило заявить об успехе оригинальной меры, не все железнодорожники с этим согласны. Так, начальник станции Бекаси в одноименном городе-спутнике индонезийской столицы Эман Сулайман заявил газете Jakarta Globe, что многие любители «езды с ветерком» просто стали носить на крышах мотоциклетные шлемы и свешиваться по бортам вагонов в момент приближения к заграждению.
Новое изобретение, надеется руководство KAI, поможет согнать с крыш самых упорных.
«Если кто-то считает это негуманным, то пусть себе. Потому что позволить им ездить на крышах еще менее гуманно», — говорит Суджади.]
И хотя в Москве Alianre рвалась испытать смелость в первом из них, где по слухам можно встретить живых курочек, а вагоны настолько переполнены, что для женщин выделены два отдельных вагончика: в начале и конце состава.
Оказалось, однако, что специальные вагоны для женщин [m_tsyganov: целью нововведения является отнюдь не повышенный комфорт для прекрасного гендера, а гарантия от сексуальных посягательств] существуют почти во всех индонезийских поездах. Они действительно окрашены в розовый цвет.
Но это не значит, что женщинам нельзя ездить во всех остальных вагонах. Так или иначе, с ветерком прокатиться до Джакарты в компании с выводком цыплят наши индонезийские друзья нам не позволили (ну и ладно, мы и сами себе — выводок цыплят), и мы поехали бизнес-классом. Видимо, основным отличием этих вагонов служит наличие маленького крутящегося вентилятора под потолком. В остальном — большой разницы мы не ощутили, народу было много, пришлось ехать стоя.
От Депока до Джакарты где-то около часа по железной дороге. Прибыли мы на замызганный городской вокзал [m_tsyganov: …один из].
Джакарта с первых шагов в ней производила удручающее впечатление, которое лучше всего было бы описать словами романтика английской поэзии Перси Шелли: «Hell is a city much like London — a populous and smoky city«.
Возможно, когда поэт написал эти строки, Лондон и был таким городом, возможно, что в будущем Джакарта, к которой эти строки подходят как нельзя лучше сейчас, и станет чем-то вроде современного Лондона, во всяком случае, надежда такая есть… Но пока это не город — это затянутый смогом ад. Здесь, как и вообще почти по всей Индонезии, нет тротуаров, и я подозреваю, что если заглянуть по плиты, прилегающие к зданиям, окажется, что под ними текут сточные воды.
[m_tsyganov: А зачем поднимать плиты? Достаточно глянуть на вырытый под чутким руководством добрых голландцев канал:]
А в подземном переходе среди всей этой вони и грязи неземным голосом пела индонезийка.
— Послушай, ведь это же необработанный драгоценный камень, — наклонилась ко мне наделённая прекрасным слухом и голосом Alianre.
— Да? — меня как стопроцентного визуала нужно взять за уши и навести, как перископ, чтобы я заметила что-то ушами или обонянием, а не глазами.
Но после замечания Alianre я не могла с ней не согласиться: сыро, неровно — да, но прекрасно и чисто пела индонезийская девушка в грязном джакартском переходе.
Индонезийцы вообще очень музыкальная нация.
[Видеоаллюзия:]
Это проявляется в их мелодичном языке, который называют даже «итальянским языком Юго-Восточной Азии», в их плавной манере говорить, любви к пению, и, конечно, в их ни с чем не сравнимой пластике, которая как визуалку меня всегда очень цепляет. Заметила я эту пластику давно, хотя и не сразу. Толчком послужили, конечно, потрясающие индонезийские танцы, которые как-то раз демонстрировал в Москве один суматранский коллектив. Тогда я, помнится, подумала, что, наверное, на то, чтобы так отточить простые, казалось бы, движения, ушли годы тренировки. Позже я поняла, что не годы тренировки, а столетия, должно быть, потребовались этой нации, чтобы отточить так каждое (наполненное глубоким смыслом) движение пальцев, каждый поворот головы.
Мне до сих пор кажется, что всех индонезийских девочек в детстве увозят в какое-то тайное место и обучают их грациозности и пластичности.
[m_tsyganov: На Бали — и впрямь собирают. Но совершенно открыто и без всяких секретов :-)]
Эта мысль пришла мне в голову, когда однажды к нам в ИСАА приехала преподавательница по обмену из Индонезии. Как-то раз разговор зашёл о танцах, индонезийка подняла руку, чтобы продемонстрировать нам какое-то движение, и я поняла, что это был момент, который я буду помнить долго. Это нельзя передать, индонезийские танцы (Индексы танцев по регионам: СУМАТРА, БАЛИ, КАЛИМАНТАН, ЯВА, ВОСТОЧНАЯ ИНДОНЕЗИЯ) — это магия.
В очередной раз я убедилась в этом на занятии аэробикой в местном спортзале. Аэробика была какая-то странная: большую часть занятия мы скакали по залу под руководством маленького энергогенератора в лице пухленькой индонезийки средних лет. Но вот в конце темп снизился, и мы перешли к имитированию некоторых движений танца живота.
Вот где мне стало смешно: женщины в хиджабах ловко описывали пятой точкой круги и восьмёрки: пришелице с развращённого Запада было чему поучиться у представительниц крупнейшей мусульманской страны мира в искусстве виляния задом.
Продолжение поСЛЕДУЕТ
Все об Индонезии 